осенью 1944 мой дед Золман возвращался домой по одной из (почти) центральных улиц Кишинева. из тех, что целиком под тенью листвы.
судя по тону, которым он эту историю неоднократно рассказывал, он был в умеренно-оптимистическом расположении духа, в настроении, близком к хорошему, и на то были причины: война шла к концу, семья недавно вернулась из эвакуации, дом его оказался не разрушен, и он как раз получил работу. ситуация отчасти осложнялась тем, что в его двухкомнатной квартире на тот момент оказались: он с женой и шестилетней дочерью, сестра с мужем и дочкой, и племянница с грудным ребёнком. во время войны он потерял старшего сына, двенадцати лет, который умер от диабета, потому что в условиях эвакуации им не удалось достать инсулин. со слов моей мамы, жена Золмана, Нюта (моя бабушка), не переставала винить в этом себя, в те годы была по большей части мрачна, и мало улыбалась. сейчас бы сказали, была в депрессии. но в целом ситуация улучшалась. предстояла зима, но это была мягкая молдавская зима, а не суровая акмолинская, где морозы доходили до минус пятидесяти трёх. и была работа. в общем, были основания для оптимизма, а Золман был человек вполне практичный и жизнерадостный.
и вот так, идя домой, он неожиданно увидел, что прямо на улице крестьяне из деревни продают сливы. полная телега слив. быстро сопоставив количество ртов в тесной квартирке со своей зарплатой, он купил целый мешок слив и принёс его домой.
следующий вопрос был в том, что делать с мешком слив, и как их сохранить дождливой осенью.
и он решился прямо сейчас сварить из них повидло. а поскольку сварить такое количество в доме сразу не представлялось возможным, он разложил во дворе костёр, достал гигантский таз, в котором купали детей, установил его на нескольких табуретках, и принялся за работу, не откладывая, чтобы закончить дело до вечера.
мы опустим детали, но все представляют, что это за труд — перебрать и перемыть в одиночку мешок слив, и потом варить их в огромном тазу, помешивая палкой.
через некоторое время ситуация осложнилась тем, что пошёл дождь. тогда Золман передвинул всю конструкцию под навес веранды и продолжил работу.
через некоторое время усилившийся дождик стал смывать с крыши ветки и какие-то кусочки извёстки, которые падали в варево, и Золману приходилось их вынимать из повидла.
однако он с честью выдержал испытание, и повидло было сварено, и послужило зимой большим подспорьем.
ему было почти 48 лет, примерно как мне сейчас.
каждый раз, когда мне кажется, что неприятности ну уж слишком накапливаются, когда к одним сложностям внезапно добавляются другие, я вспоминаю, как Золман варил повидло.
Позвоните родителям.
P.S. фотографии на этот раз не мои, а из его альбома
1947 (подпись карандашом на обороте) 