В интернете последний год часто говорят о том, как корона нас разделяет, не даёт встречаться и обниматься. И я согласен, я понимаю и сочувствую.
Моя бабушка была старшей из пяти детей, их было три сестры и два брата. Все они родились ещё в царской России, и, в какой-то момент, вместе со всей Молдавией, оказались в составе Румынии. В 1938 году один брат и одна сестра уехали в Палестину. Оставшиеся две сестры и брат в 1940 году оказались в составе СССР, и почти сразу началась война, эвакуация, фронт, и, хотя всем посчастливилось пережить войну, и тем, кто на фронте, и тем, кто в эвакуации, вернулись они все в разные места, и связь с палестинскими братьями прервалась.
После войны в СССР расстреляли еврейский антифашистский комитет, а потом было дело врачей, в общем, искать родственников в Израиле было, следует понимать, смертельно опасно.
Сорок лет (!) трое «советских» (две сестры и брат) ничего не знали о двух «израильских» брате и сестре. Должен сказать, что эти братья были очень, очень доброй, сердечной и тёплой компанией, и те трое, что в СССР, и, как я потом уже узнал, те двое, что в Израиле. Сказать, что они были близки — ничего не сказать.
Наступают семидесятые, и некоторые евреи получают какую-то возможность уехать в Израиль. Моя бабушка и её брат по каким-то причинам уезжать не собираются. Возможно, потому, что у них семьи и дети, есть риск подвергнуть опасности жизнь и карьеру оставшихся. Но сестра моей бабушки решается уехать в Израиль. Возможно, и для того, чтобы найти потерянных сорок лет назад брата и сестру. Они с мужем уже на пенсии, и детей у них нет, так что нет риска испортить себе или детям карьеру. Я не знаю точно, какие у них были соображения, я был очень мал, со мной об этом не говорили.
Но я знаю, что выбор их выглядел примерно так:
- уехать, и, ВОЗМОЖНО, найти брата и сестру в Израиле, но при этом ГАРАНТИРОВАННО больше никогда не увидеть брата и сестру, оставшихся в СССР,
или - остаться с любимыми братом и сестрой, но ГАРАНТИРОВАННО больше никогда не узнать, что стало с палестинскими братом и сестрой, живы ли они, и как они прожили эти 40 лет.
Сердце разрывается от такого выбора.
Поездок в гости в те времена не существовало. Разговоров по телефону практически не было, они появились уже потом, в восьмидесятых, и были безумно дороги. Были только письма, и шли эти письма месяц.
В общем, сестра моей бабушки решилась, и уехала с мужем в Израиль, и мы их действительно больше никогда не видели и не слышали. По случаю их отъезда мой папа купил магнитофон, чтоб записать их голоса. Были и фотографии с проводов. И потом были письма.
А в Израиле они действительно нашли брата и сестру, к счастью, оба они были живы и здоровы. Через три года уехавшая сестра умерла в Израиле от рака лёгких. Ещё через год умерла моя бабушка, так и не увидев своих израильских родственников, а потом и её брат.
Они не дожили до тех времён, когда стало возможно говорить по телефону или ездить в гости. Когда я приехал в Израиль, в живых был только один, средний брат, Ашер (Asher Gal). Он помнил мою бабушку молодой, но никогда не видел её взрослой, а я — наоборот. Мы рассказывали друг другу, какими они были, наши милые родственники, в те годы, что мы их не знали. Мы были с ним очень дружны и близки, и очень часто виделись, целых восемнадцать лет.
А сейчас есть интернет, и родных можно видеть и слышать, когда только захочется.
И при всём при этом я прекрасно понимаю, что тем, кому одиноко, кому не хватает тепла и объятий, ничуть не легче от того, что моя бабушка сорок лет не видела брата и сестру.
И поэтому